Когда я приезжаю к бабушке, я каждый раз вспоминаю рекламу о том, что хорошо иметь домик в деревне. А потом сразу же вспоминается и анекдот о том, что теперь в каждом пакете молока можно найти кирпич - собери свой домик сам. Дом у бабушки красивый, и если сравнивать с соседскими халупами, то вообще смотрится, как хоромы. Яркий, бело-зеленый, с красивыми наличниками на окнах. А весь двор оплетен виноградом, и летом там всегда прохлада и тень, а осенью громадные килограммовые кисти свешиваются так низко, что их можно задеть головой.
А еще перед домом у бабушки есть сад. Когда я была маленькая, там росли две громадных яблони. Они накрывали ветвями дом, стучали ими в окна и по крыше, а каждый август приносили столько яблок, что мы ели их в ста разных вариантах - яблоки запеченные, яблоки в компоте, просто яблоки, утка с яблоками, пироги с яблоками, варенье из яблок, и так далее. В моем детстве было так много яблок, что теперь я ем их крайне редко. Но запах их до сих пор обожаю, он ассоциируется у меня с наступающей осенью, нагретой землей, а в памяти сразу всплывает ощущение шершавого ствола дерева под руками, его можно было обнять и уткнуться в растрескавшуюся кору, спрятавшись под клонящимися к земле ветками со множеством небольших красных яблочек.
Каждое лето родители отправляли нас к бабушке на все лето - меня и моих двоюродных братьев. Я была самая младшая, и со мной, разумеется, было совершенно не интересно играть, хотя кидаться сухой землей вместо настоящих гранат я любила так же, как и мальчишки. В лесополосе перед домом мы вырыли три окопа, в которых вели свои боевые действия. Это тогда, когда от меня не удавалось отделаться. В остальное время по окопам прятались от меня, обстреливая меня сухими веточками или вовсе перебегая из ямы в яму, чтобы я не успела никого обнаружить.
Мы срывали со смородиновых кустов недоспелые ягоды и варили из них "компот" - смешивали с водой из дождевого бассейна и добавляли пару ложек сахара, "зарабатывая" себе на мороженное. Мне сейчас кажется, что жилка предпринимателя зародилась в моем теперь успешном старшем брате уже тогда.
Мы каждый вечер ходили за коровой, хотя бабушка живет на окраине деревни, и стадо все равно прогоняли мимо, а корова была умная и прекрасно знала дорогу сама. Мы постоянно спорили, кто же пойдет за этой несчастной скотиной, и я однажды, в пылу спора, так пихнула моего брата, что он сверзился с абрикосовой ветки, на которой в тот момент и сидел, подчищая запасы зеленых еще абрикос. Сережка тогда сильно ударился спиной, а меня поставили в угол, и это была самая большая обида того лета.
Шестилетняя я каждое утро вставала раньше всех без всякого будильника, тихонько, чтобы не разбудить дедушку, выбиралась во двор, срывала в огороде яблоки, если был август, или набирала сахара в большой кастрюле, и шла на хозяйственный двор. Там в небольшом деннике стоял самый мой любимый зверь - старый рыжий мерин, к которому бабушка очень боялась меня подпускать. Как истинная казачка, я обожала лошадей и плевать хотела на все запреты. Я подставляла стул и лезла на громадного коня, а тот благодушно смотрел на меня карими глазами и тянулся плюшевым носом к моим карманам, безошибочно чуя там угощение.
Наши родители часто приезжали, и мы все собирались за большим столом во дворе, в густой виноградной тени. Под ногами всегда сновали кошки, а за столом было шумно и весело. А перед отъездом, дедушка всегда забирался на старую черешню, и срывал нам всем сочные крупные ягоды, мы увозили, каждый в свою семью, чуть ли не по ведру. И это не смотря на то, что по этой черешне активно лазили мы все, и я, и братья, совершенно не боясь сверзиться со старых веток. Но лазили все-таки так, чтобы бабушка не видела.
Моя бабушка всегда обладала железным характером, спорить с которым было чревато. Она уважаемый человек, который поднимал когда-то деревню, держа в ежовых рукавицах всех рабочих. Но дома она никогда не проявляла свой характер так, как на работе, отдавая внукам и детям всю себя.

Мне уже далеко не пять лет. У меня свой дом, свои планы на жизнь, свои интересы. У меня куча дел, важных и не важных, которыми я занимаю все свое время. Я стала реже приезжать к бабушке.
Старые яблони давно спилили, моего любимого коня нет уже лет пятнадцать и теперь в его стойле хранятся старые вещи, которые уже не пригодятся в хозяйстве, но выбрасывать их жалко. Дедушка больше не забирается на черешню - у него болят руки, кружится голова, а этой осенью ему ставили кардиостимулятор, одновременно с бабушкой. Врачи чудом спасли ее, мою бабушку, еще неделя - и ставить прибор было бы уже некому. Теперь на ветку забираюсь я, срывая в маленькое ведерко все такие же крупные, но уже не многочисленные ягоды. В старой, полузасохшей лесополосе до сих пор есть три едва заметные ямы, укрепленные старыми досками. Они торчат из земли, едва различимые под наступившими на них акациями. Мы редко приезжаем. Моя мама в Германии, мои братья работают. Бабушка и дедушка часто остаются одни, и бабушка много плачет, потому что она, привыкшая к дому со множеством детей, чувствует себя одинокой и заброшенной. У нее очень испортился характер, и я часто психую и иногда в сердцах говорю, что не выдерживаю ее общество больше пары суток.
Потом я возвращаюсь домой, и на глаза мне попадаются старые фотографии. Да что там, достаточно посмотреть в зеркало, и я сразу вспоминаю о бабушке. Я похожа на нее, как две капли воды, так что вполне могу представить себе, как буду выглядеть в тридцать, сорок, в восемьдесят лет. И мне становится стыдно за мои слова и за то, что я так редко туда приезжаю.
Я их очень люблю, моих бабушку и дедушку, и я не представляю, что будет, когда их не станет. Они - стержень, объединивший нашу семью. Они с каждым годом чувствуют себя все хуже. Дом и сад постепенно приходят в запустение, хотя виноградные кисти все так же свешиваются каждую осень, грозя задеть макушку.
Время - циничная сволочь, которая не щадит никого и ничего, неумолимо увлекая за собой все, что когда-то было нам дорого.
И в такие моменты я ненавижу эту реальность.